Сегодня у Феникса День Рождения. Двадцать пять лет назад в городе Кёльн стало на одного Скорпа больше. Тёмно-красный седан с DOHC'ом, автоматом и непростой судьбой. Одиннадцать лет в Германии. Четырнадцать лет в России. На волосок от смерти в 2009-м. И почти семь лет со мной. С Днём Рождения, Феникс. С Днём Рождения, родной.

Реальный пробег тысяч на двести больше :)

Тени рассвета легли на крыло,
Ты выжил сомненьям и бедам назло,
Резким движеньем штурвал на себя –
Сегодня твой день и победа твоя!
Чёрный дым, словно флаг,
Сердце машины забилось не в такт…

Кипелов, «Дыхание тьмы», 2005 г.


Скрепя сердце я приступаю к той части повествования, вспоминать о событиях которой мне хотелось бы меньше всего. Но это наша с Фениксом история, которую мы пишем вместе все эти годы. Поэтому я расскажу её от начала до наших дней.

Неприятности начались поздней осенью, хотя их ранние отголоски зазвучали ещё в конце лета. Как-то в телефонном разговоре Михаил сказал мне, что двигатель Феникса работает «как-то не так». Я насторожился. ГБЦ капиталилась года два с половиной назад, пробег с той поры был тысяч двадцать километров, не больше. На мой вопрос, что именно не нравится ему в движке, Михаил ответил, что звуки, которые он издаёт при работе, возможно, вызваны рассыпавшимся успокоителем, как будто цепь внутри скребёт обо что-то. Я встревожился. Спросил Михаила, можем ли мы сделать с этим что-нибудь на месте, но он сказал, что сейчас пока беспокоиться рано, машина ездит, а если местные умельцы полезут в двигатель, во-первых, результат будет непредсказуем, ибо фактор кривых рук ещё никто не отменял, и, во-вторых, можно пропустить запись на покраску, и своей очереди тогда придётся ждать ещё неизвестно сколько. Тем не менее я начал спешно искать комплект ГРМ для возможной замены. Цепь, звёзды, натяжитель, маслосъёмные колпачки, все прокладки и сальники я купил довольно быстро (не без помощи хороших людей в поисках). Михаил приезжал в Москву по делам на пару дней, я привёз ему собранный комплект запчастей и попросил держать меня в курсе, как чувствует себя Феникс. Полушутя назвав меня параноиком, Михаил сказал, что к Новому году постарается пригнать Феникса в Москву, если не случится никакого форс-мажора. «А если он не доедет?» - спросил я. Михаил помолчал, потом серьёзно ответил: «Знаешь, мало какие Скорпы получают столько заботы и любви, сколько твои. Они это чувствуют. За всю жизнь я видел не один десяток Скорпов, и я знаю, о чём говорю. Я думаю, он доедет.» Но даже после этих слов какое-то гнетущее чувство всё равно осталось у меня в глубине души. Я предчувствовал беду, но старался гнать подальше мысли о ней.

Наступил декабрь 2012 года. На Михаила свалилось бешеное количество заказов на перегон машин из Европы, и мы с ним договорились, что Феникса он пригонит где-нибудь в феврале. К тому времени Феникс был уже полностью покрашен, собран и ждал отправки домой. Звуки в двигателе не становились громче, и мы с Михаилом надеялись, что Феникс преодолеет обратный путь сам, а в Москве уже можно будет не торопясь разобраться с двигателем. У меня была мысль загнать Феникса в какой-нибудь из местных сервисов, но Михаил сказал, что делать этого не стоит, потому что «рукожопые мастера», не знающие всех особенностей и нюансов DOHC’а, могут всё испортить окончательно. Мне осталось только ждать февраля.

Ближе к февралю, так же, как год назад, меня начали одолевать дурные предчувствия. Я старался не думать о плохом, но моя интуиция, столько раз выручавшая меня в различных сложных ситуациях, говорила мне, что впереди какие-то нехорошие события. Если бы я знал тогда, насколько она была права… Впрочем, вряд ли это что-нибудь изменило бы. Если неприятность должна случиться, она обязательно случается. Законы Мерфи работают всегда.

В середине февраля Феникса подготовили к дороге домой. От долгого простоя заклинила трапеция дворников, но наш форум, как всегда, пришёл на помощь - BigBrother нашёл у себя в гараже две хорошие трапеции (одна из них до сих пор у Феникса), я купил их у него и передал Михаилу. Перед его отъездом у нас состоялся такой диалог:
- Жди нас числа двадцатого, - сказал Михаил. – Если всё будет нормально, за день должны доехать.
- А если… что-нибудь пойдёт не так? – осторожно спросил я.
- Значит, поедешь ко мне домой, тебе дадут ключи и документы от моей рабочей машины, приедешь с тросом и дотащим до Москвы. Не забивай себе голову, ещё ничего не случилось.
- Хорошо, будем решать проблемы по мере их возникновения. Жду вас обоих.

Восемнадцатое февраля 2013-го года я не забуду никогда. Рано утром Михаил прислал мне SMS, что они с Фениксом тронулись в путь. Почему-то вместо радости, что я наконец-то скоро вновь увижу Феникса после разлуки длиною в год, я испытал только какое-то странное обречённое чувство чего-то неминуемого. Списав это на обычную усталость (на работе случился очередной цейтнот, мы вкалывали вторую неделю подряд без выходных, поспать в день удавалось хорошо если часа четыре), я поехал на работу. В коротких перерывах на кофе между делами я периодически поглядывал на экран своего мобильного. Ни звонков, ни сообщений от Михаила не было. За окном свирепствовала вьюга. Снег укрыл улицы белым саваном. Мне очень хотелось позвонить Михаилу и узнать, как они с Фениксом преодолевают расстояние в восемьсот с лишним километров по такой погоде, но я помнил наш уговор – не беспокоить друг друга по пустякам. День прошёл в аврале и суете. В этом специфика работы техотдела – иногда можно целый день плевать в потолок, а можно иной раз и не попасть ночевать домой, потому что поступило срочное задание, которое должно быть сделано «ещё вчера». Обычное дело.

Около девяти вечера я засобирался домой. Ночевать на работе не хотелось, тем более, что за весь день я ни на минуту не забывал о том, что расстояние между мной и Фениксом становится всё меньше. Скоро мы увидимся. Мысленно я рисовал себе картину нашей встречи много раз, но почему-то сегодня я не испытывал радости от того, что Феникс скоро вернётся. Через несколько часов. Или дней… Или месяцев… Так, хватит. Домой, спать. И так уже ничего не соображаю от недосыпа, ещё всякая дрянь в голову лезет.

Через полтора часа я уже был почти дома. Увязая по щиколотку в снегу, я медленно брёл по улице, мечтая только об одном – скорее рухнуть на горизонтальную поверхность и закрыть глаза хотя бы минут на триста. Мысли о проекте, который мы делали, периодически сменялись беспокойством за Михаила и Феникса. Где они сейчас? Почему нет звонков? Всё ли у них в порядке? Телефон завибрировал в кармане так неожиданно, что я вздрогнул. На экране высветился номер Михаила. Неужели они уже в Москве? Или… Нет, наверное, в Москве. А вдруг… Нет, не вдруг. Сейчас всё узнаю. Но сердце почему-то заныло. Все дурные предчувствия, не дававшие мне покоя последние месяца четыре, как будто объединились в одно, грозное и неумолимое злое нечто, которое готовилось нанести мне мощный, сокрушающий удар. Глубокий вдох.
- Алло.
- Привет, - услышал я в трубке спокойный и уверенный голос Михаила. – Ты дома уже?
- Нет, только подползаю. Вторую неделю без выходных, вымотался как собака. Как там у вас дела? Ты уже приехал?
- Значит, так. Езжай сейчас ко мне домой, я позвоню своим, предупрежу их. Машина моя стоит во дворе. Садись в неё и приезжай сюда. Я где-то километрах в двухстах пятидесяти от Москвы на трассе М1. Скорп заглох на ходу, докатился до заправки и встал. Стартер крутит, но не схватывает. Я пытался его завести, бесполезно. Возможно, движок словил клина, я почувствовал удар в движении перед тем, как мотор сдох. Алло, ты меня слышишь?

Я устало закрыл глаза. У меня уже не было ни физических, ни эмоциональных сил, чтобы переживать из-за случившегося несчастья. Отрешение от всего происходящего накрыло меня с головой, но способность быстро принимать решения, никогда не подводившая, пришла на выручку и сейчас.

- А как мы его потащим? Коробку же убьём.
- Не убьём, кардан от редуктора открутим, подвяжем чем-нибудь снизу. Трос у меня есть, в багажнике лежит.
- Ты не замёрзнешь там, пока будешь меня ждать? У нас метель, я приеду к утру в лучшем случае.
- Нет, я на заправке в кафешке кофе пью. Это Скорпу спасибо, что где-нибудь в глуши концы не отдал.
- Миш, а эвакуатор там есть? Не хочу, чтобы ты там куковал всю ночь.
- Да, ошивается уже поодаль стервятник один. Пойду узнаю у него, поедет ли он до Москвы. Я тебе перезвоню.

Через пару минут мы продолжили разговор. Шакал-эвакуаторщик, мерзко хихикая и потирая загребущие руки в предвкушении наживы, заломил атомный ценник, но у меня не было другого выхода. Заставлять Михаила сидеть всю ночь на заправке и ждать, пока я приеду на его машине, было бы с моей стороны свинством. «Ложись спать, - сказал мне Михаил перед тем, как эвакуатор с обессилевшим Фениксом тронулся в путь. - Я тебе утром позвоню». До дома я дошёл на автопилоте, не видя ничего перед собой. До утра я сидел в кресле, уставившись в одну точку и вертя в руках телефон. Я безумно устал, но заснуть не мог. Перед глазами у меня стоял Феникс, каким я его видел последний раз перед нашим расставанием: ржавый, больной, из последних сил цепляющийся за жизнь. Я хотел, чтобы наша встреча стала праздником для нас обоих, но увы…

Михаил позвонил в пятом часу утра и спросил, где выгружать Феникса. Я дал ему адрес сервиса, с которым у меня сложились хорошие отношения после того, как Антон Папилин отошёл от дел. «Поставь Феникса у ворот, - попросил я Михаила. – Днём я им расскажу, что случилось. Деньги за эвакуатор я тебе вечером привезу.» «Хорошо, - ответил Михаил. На связи. Отбой». После этого я упал лицом вниз на нерасстеленный диван и провалился в мрачное небытие, которое с трудом можно было назвать сном. Утро явно не обещало быть добрым.

You're waiting for the gates
To be raised,
When you walk through,
Your life will change.
Time after evil,
Hour after fear,
It's the moment in life
When souls unite...

Darkseed, "Souls Unite", 2003 г.

Пять лет. Тысяча восемьсот двадцать шесть дней. Сорок три тысячи восемьсот двадцать четыре часа. Всё это время мы вместе. У тебя новое тело. Новое сердце. Внешне ты сейчас совсем не такой, каким я увидел тебя в первый раз. Ты воскрес. Ты возродился. Это было долго. Трудно. Мучительно. Никто не верил в то, что получится тебя оживить. Но усилия не пропали даром. Ты с нами. Навсегда.

Под ногами хрупкий лед,
Взвод уходит на восход,
Тени на снегу - отпечатки душ.
Не загадывай вперед,
Кто кого переживет,
Если Бог за нас - отведет беду...

Кипелов, "Призрачный взвод", 2005 г.




29 марта 2010 года. Ничем не примечательный понедельник, один из множества в череде серых будней, начинается с звонка будильника в телефоне. Не открывая глаз, нащупываю лежащий рядом с подушкой телефон и убираю звук. Доброе утро. Хотя, какое оно, к чёртовой матери, доброе? Обычное унылое до тошноты московское утро, холодное и ветреное. Ладно, не суть. Ещё не проснувшись до конца, бреду на кухню и наливаю холодной воды в чайник. Когда-то я любил пить утренний кофе с сигаретой, но курить я бросил несколько лет назад, а привычка к кружке крепкого кофе после пробуждения осталась, и теперь это, наверное, на всю жизнь. Отодвинув тюлевую занавеску, смотрю в окно. С высоты шестого этажа машины, припаркованные вдоль тротуара, кажутся ненастоящими. Тёмный силуэт Феникса смутно вырисовывается за деревьями, отделяющими дом от проезжей части. Я чувствую, как лёгкая улыбка тронула моё лицо. В мире не так много осталось тех, кто мог доставить мне положительные эмоции. Одних я уже похоронил, других вычеркнул из своей жизни навсегда. Но были, есть и остаются семь букв, которые заставляют моё сердце биться по-другому. SCORPIO. С ними у меня связаны самые лучшие воспоминания и мгновения в жизни. И они это знают. Оба. И Аллигатор, и Феникс одинаково дороги мне. Людей, которыми я дорожу так же, как ими, почти нет. Почти.

Чайник с лёгким свистом закипает. Я умываюсь и наливаю себе кофе. Стоя с дымящейся кружкой в руке у приоткрытого окна, я смотрю на пустую улицу. Семь семнадцать. Пора идти. Сегодня я поеду на работу на метро, мне так удобнее. Я ещё вчера решил, что Феникс останется около дома. Обуваясь в прихожей, прикидываю время в пути: до метро минут десять пешком, потом до Кузнецкого моста, там переход на Лубянку и вверх по схеме. Успеваю.

Застегнув на молнию любимую кожаную куртку, бросаю быстрый взгляд в зеркало. Я до сих пор не знаю, что именно вдруг заставило меня насторожиться и подойти к нему. Пристально глядя в глаза своему отражению, я внезапно погружаюсь в состояние, которое знакомо всем тем, кто хоть раз приходил в себя в реанимационной палате после операции: пелена перед глазами, звон в ушах и неприятная, неестественная лёгкость в теле. Это длится всего несколько секунд, но я чувствую: что-то произошло. Я ещё не понимаю, что именно, но вдруг обнаруживаю, что моя правая ладонь сжимает какой-то небольшой предмет. Минуту, если не больше, я молча смотрю на свою правую руку. Что в ней? Когда я успел это взять? Не знаю… Медленно расправляю побелевшие пальцы. На моей ладони лежит ключ. Старый ключ с эмблемой «Ford» и слизанными от времени гранями. К нему небольшим карабином прицеплен потёртый брелок простенькой сигнализации. Это ключ Феникса. Он у меня один. Его мне отдал предыдущий владелец, а я до сих пор не сделал копию. Как он оказался у меня в руке? На этот вопрос я до сих пор не знаю ответа. Ключ всегда лежал на небольшой полочке под зеркалом, и я готов поклясться, что в то утро я не брал его оттуда. Во всяком случае, осознанно.

Машинально я опускаю ключ в боковой карман куртки. Захлопнув входную дверь, вызываю лифт. Выхожу из подъезда и по привычке обхожу дом с другой стороны, чтобы поздороваться с Фениксом. Это давняя традиция. Если Скорп ночует у меня под окнами, я, выходя из дома, иду к нему, чтобы пожелать ему доброго утра. Уже рассвело, но машин и прохожих на улице мало. Я подхожу к Фениксу и провожу рукой по его левому зеркалу. Стоп. Опять. У меня темнеет в глазах, ноги становятся ватными, дыхание перехватывает, и вдруг, как будто откуда-то издали, я слышу негромкий двойной «квак» сигнализации, а через долю секунды – приветливое жужжание центрального замка. Феникс открыт. Как? Почему? А, вот в чём дело… Правая рука в боковом кармане. Большой палец чувствует шершавую поверхность резиновой кнопки брелка. Их всего четыре. Верхняя левая – закрыть, верхняя правая – открыть. Это я помню хорошо. Не вынимая руки из кармана, ощупываю брелок. Да, это она, кнопка снятия с охраны, палец лежит на ней. Но когда, а главное, как я нажал на неё, я не помню. И как я нашёл в кармане вслепую нужную кнопку на брелке с первой же попытки, в памяти тоже не отложилось. Спустя годы я снова задаю себе эти вопросы, и опять не могу на них ответить. А может быть, и не надо…

Резкий порыв ледяного ветра сбрасывает с меня оцепенение. Поколебавшись секунду, я открываю водительскую дверь и ныряю в салон. Привычно откинувшись на спинку сиденья, поднимаю глаза на потолочные часы: 7:31. Времени полно. Можно выдвигаться. Поворачиваю ключ в замке зажигания. Двигатель запускается с четверти оборота, как будто специально ждал меня. Торчащая в магнитоле старая флэшка задумчиво моргает зелёным светодиодом. Музыка у меня всегда в режиме random, но я никогда не переставал удивляться, как же тонко Скорпы чувствуют моё настроение, выбирая подходящую композицию из коллекции. Этот раз не стал исключением. Nightwish. Неповторимый оперный вокал Тарьи. Именно то, что нужно в такое утро. “Dead Boy’s Poem”. So much to live for, so much to die for… Это про нас. Каждый раз, садясь за руль Скорпа, я хотя бы на долю секунды вспоминаю, с чего всё началось. И продолжается по сей день…

…2002 год. Я студент. Скорп в то время для меня был такой же недостижимой мечтой, как и полёт в космос. Работая на трёх работах одновременно, в то время скопить на покупку машины я мог бы лет через -дцать. Каждый раз, увидев на улице Скорпа, я чувствовал, как у меня замирает всё внутри от ноющего чувства восхищения и зависти. Они были великолепны. Они были молоды. Они были живы. Пригнанные из Германии разными путями, в том числе и «растаможенные через пол», огромные, сияющие, недосягаемые Скорпы. Родившиеся в ту эпоху, когда машины создавали инженеры, а не маркетологи, когда кузова варили из металла, а не из фольги, когда автомобиль был членом семьи, а не просто средством перевозки из точки А в точку Б. Жаль, что это время безвозвратно ушло…

Одному моему ровеснику несказанно повезло: на 18-летие отец подарил ему Скорпа. Это был серебристый переходной хэтч 92-го года, комплектация GL, бежевый велюровый салон, DOHC с АКПП. Я влюбился в эту машину с первой поездки. Первое впечатление, как правило, всегда самое сильное, и этот Скорп просто шокировал меня. Его габариты, эргономика и ходовые качества казались мне идеальными. А когда владелец разрешил мне сесть за руль и покататься вместе с ним по ночной Москве, я понял, что я хочу только одну машину – такого же Скорпа. Когда-нибудь. Любой ценой. Но он у меня будет. Переходной хэтчбек. Тёмно-зелёный или серебристый. Только DOHC. Только механика. Остальное неважно. До нашей встречи с Аллигатором оставалось пять лет, и мы с ним ещё не подозревали о существовании друг друга.
Серебряный Ветер (так я называл про себя того Скорпа, который положил начало моей любви к ним) прожил полтора года. Несколько аварий, убитая ходовая, буксующая коробка, двигатель, пожирающий бензин вёдрами – всё закончилось закономерно и печально. Его продали по доверенности, пока он ещё хоть как-то мог передвигаться сам, а через несколько лет подали документы на утилизацию. Я до сих пор вспоминаю о нём, и если бы сейчас была возможность его воскресить, то я бы не упустил её. Но его больше нет. Серебряный Ветер мёртв.

…Мотнув головой, отгоняю внезапно возникшие фантомы. Они всегда будут со мной. Мои мечты, фантазии, воспоминания. Всё, что связано со Скорпами, я храню в особом уголке моего подсознания. Отнять это у меня не сможет никто и никогда.

Ну что, поехали не спеша. Переведя селектор в положение «3», чувствую пружинистое приседание кузова. Отпускаю тормоз, и Феникс плавно трогается с места. Автомат, неудачно перебранный в прошлом году, сразу после покупки машины, умрёт этой осенью, но пока никаких тревожных симптомов нет.
Осторожно пробираюсь узкими лабиринтами дворов по направлению к МКАД. Там пока должно быть свободно, пробки на этом отрезке начинаются обычно часов в восемь утра. Скучающий у поста ДПС толстомордый гаец, заложив руки за спину, равнодушно скользит взглядом по Фениксу и отворачивается. Наверно, узнал. Зимой он несколько раз останавливал меня утром и, задавая глупые вопросы, принюхивался ко мне, но, ничего не почуяв, разочарованно возвращал документы и желал сквозь зубы счастливого пути. Обломись, любезный. Я уже несколько лет не пью вообще, но тебе об этом знать совершенно не обязательно.

Выбираюсь с развязки на внешнюю сторону МКАД. Там на удивление пустынно. Отлично. Селектор на «D», скорость 100, третий ряд. Серые окаменевшие сугробы вдоль обочины сливаются в мелькающую полосу. Еле слышный шорох шипов по асфальту. Мелодичный симфонический металл в сочетании с чистейшим голосом Тарьи Турунен. Да, даже в свои девятнадцать лет Феникс не утратил тяги к жизни. К полёту. К тому восторгу, который я первый раз испытал, когда мы с Аллигатором прошлым летом мчались по уснувшему Минскому шоссе в пятом часу утра. Ощущение полной свободы. Восходящее солнце красит верхушки деревьев в ярко-оранжевый цвет. Свистит ветер. Пятая передача. На спидометре сотня, но нам больше не надо – ни к чему. Потрясающее чувство полного слияния с автомобилем. Больше ни одна машина, на которой я ездил, не могла дать мне этого. Только Скорпы, и то не все, а исключительно мои два. У них поразительно разный характер. Спокойный, невозмутимый Аллигатор, который, несмотря на механическую коробку, никогда не провоцирует меня на агрессивную езду, и стремительный, порывистый Феникс, постоянно как будто не упускающий случая ускориться там, где это разрешено. Можно сколько угодно убеждать меня, как мой двоюродный брат, что «машина – это же всего лишь вещь», но я знаю, что это не так.

Лежащая в полочке над пепельницей Моторола MPx200 внезапно разражается звонком. Странно. Девятый час. На внешнем дисплее вижу рабочий номер. Хм. Что-то рановато. Раскрыв телефон, включаю громкую связь.
- Алло.
- ЖИВ?!
Так. Чудесное начало диалога. Это мой товарищ по работе, уравновешенный и адекватный человек, не склонный к глупым розыгрышам. Не отрывая глаз от дороги, выключаю музыку.
- Что случилось?
- Костян, ты где?
- На МКАДе, еду на работу. Случилось что?
- Ты что, новости не слушаешь?
- Нет, у меня тут Nightwish играет. Ты мне скажешь, что произошло, или нет?
- Взрыв в метро. На твоей пересадке, на Лубянке. Есть погибшие. Ты когда приедешь?
- Скоро. С нашими что? Ты им звонил?
- Да, с ними всё в порядке. Все живы. Тоже едут. Давай быстрее, а то, чувствую, сейчас начнётся…
- Я тебя понял. Скоро буду. Отбой.
Складываю телефон и убираю его в нагрудный карман. У меня есть одна черта – я не умею паниковать. Даже сейчас мой мозг, обрабатывая полученную от коллеги информацию, не перестаёт ни на секунду контролировать обстановку на дороге. Сначала надо добраться до работы, там уже будем разбираться.

Нажимаю на газ. Феникс прибавляет скорость. Ехать осталось недолго, вот уже моя развязка, здесь по прямой, здесь направо, снова прямо. Уже почти на месте. Знакомый металлический забор. Охранник, увидев Феникса, открывает автоматические ворота и дружески машет мне рукой. Подняв ладонь в ответном приветствии, сворачиваю на стоянку, подумав: «Надо будет ему спасибо сказать, хороший торт в пятницу принёс. Заодно спрошу, как работает ноутбук, который мы ему реанимировали». Негласно закреплённое за мной место на стоянке, которое делят между собой Аллигатор и Феникс, находится в конце первого ряда. Краем глаза вижу машины сотрудников: ага, этот здесь, этот тоже, к этому сегодня надо будет зайти, вопрос один есть… Припарковав Феникса, глушу двигатель, хватаю с заднего сиденья кожанку, вылезаю наружу и быстрым шагом иду к входу. За спиной слышу однократный звук сработавшей сигнализации – Феникс встал на охрану. Вихрем взлетаю по лестнице на четвёртый этаж. Здесь мой отдел. Рывком открываю дверь. Сидящий за своим компьютером коллега с напряжённым выражением лица читает на Яндексе новости. Обменявшись с ним рукопожатием, бросаю куртку на вешалку в углу, шарю глазами по столам. Словно прочитав мои мысли, коллега говорит мне: «Телефон на базе». Хватаю DECT-овскую трубку. Делаю четыре коротких звонка – матери и трём лучшим друзьям. Разговор со всеми четырьмя получается абсолютно одинаковый: «Привет. У тебя всё в порядке? Отлично. У меня тоже. Всё, отбой». Возвращаю телефон на базу. Теперь можно перевести дух. Или нет… Что-то я забыл сделать, что-то очень важное… Чёрт. Конечно.

Снимаю с вешалки куртку и , на ходу надевая её, иду к двери. Коллега вопросительно смотрит на меня, но ни о чём не спрашивает. «Я сейчас вернусь, - говорю я, не оборачиваясь. – Я должен… кое-кого поблагодарить». Спускаюсь по лестнице на первый этаж, выхожу на улицу. Ветер бросает мне в лицо горсть ледяной крупы. Низко нависают рваные серые облака. Холодно. Подняв воротник кожанки и морщась от летящей в глаза снежной пакости, я иду в сторону стоянки. Под подошвами неприятно скрипит грязный слежавшийся снег. Феникса уже подзамело. Подхожу к нему вплотную. Подтаявшее пятно на капоте от ещё тёплого двигателя покрыто большими прозрачными каплями. Я смотрю на Феникса. Молчу. Проходит минута, вторая, третья… Краем ладони осторожно сметаю налетевший рыхлый снег с эмблемы на решётке радиатора. «Спасибо тебе, родной, - говорю я так тихо, что никто, кроме Феникса, не сможет услышать меня. – Ты сегодня меня спас. Ты меня сегодня не пустил в метро. Я это не забуду. Спасибо тебе».

С того дня прошло больше четырёх лет. Я не знаю, что могло бы произойти, если бы я всё-таки поехал бы тогда на метро. Может быть, для меня всё и обошлось бы. А может быть, и нет. Но я твёрдо уверен в одном: ключ у меня в руке в то утро оказался неспроста. В то утро Феникс одним фактом своего существования уберёг меня от возможного несчастья. И я благодарен ему за это.